Поэтическое своеобразие Марины Цветаевой
Я не верю с стихи,
Которые льются.
Рвутся – да!
Цветаеву-поэта не спутаешь ни с кем другим. Стихи ее узнаешь
безошибочно по особому распеву, неповторимым ритмам, необщей интонации.
Если существуют поэты, воспринимающие мир посредством зрения,
умеющие смотреть, закреплять увиденное в зрительных образах, то Марина была
не из их числа. Мир открывался ей не в красках, а в звучаниях. «Когда
вместо желанного, предрешенного, почти приказанного сына Александра
родилась я, мать, самолюбиво проглотив вздох, сказала: «По крайней мере,
будет музыкантша». Музыкальное начало было очень сильным в творчестве
Цветаевой. В ее поэзии нет и следа покоя, умиротворенности,
созерцательности. Она вся – в буре, в вихревом движении, в действии и
поступке. Более того, ей было свойственно романтическое о творчестве как о
бурном порыве, захватывающем художника, ураганном ветре, уносящем его.
Откроешь любую книгу – сразу погружаешься в ее стихию – в атмосферу
душевного горения, безмерности чувств, постоянного ухода от нормы,
драматического конфликта и противоборства с окружающим миром.
Вечная и самая дорогая Цветаевой тема – свобода и своеволие не
знающей меры души. Она дорожит и любуется этой прекрасной, окрыляющей
свободой:
Не разведенная чувством меры –
Вера! Аврора! Души – лазурь!
Дура – душа, но какое Перу
Не уступалось – души за дурь?
Свободна сама поэзия Цветаевой. Ее слово всегда свежее, не
затертое, прямое, конкретное, не содержащее посторонних смыслов. Такое
слово передает жест не только душевный, но и физический; оно, всегда
ударное, выделенное, интонационно подчеркнутое, сильно повышает
эмоциональный накал и драматическое напряжение речи: «Нате! Рвите! Глядите!
Течет, не так ли? Заготавливайте чан!»
Но главным средством организации стиха был для Цветаевой ритм. Это
– сама суть, сама душа ее поэзии. В этой области она явилась и осталась
смелым новатором, щедро обогатившим поэзию XX века множеством великолепных
находок. Она беспощадно ломала течение привычных для слуха ритмов,
разрушала гладкую, плавную мелодию поэтической речи. Ритмика Цветаевой
постоянно настораживает, держит в оцепенении. Ее голос в поэзии – страстный
и сбивчивый нервный монолог, стих прерывист, неровен, полон ускорений и
замедлений, насыщен паузами и перебоями.
В своем стихосложении Цветаева вплотную приблизилась к ритмике
Маяковского:
Опрокинутыми…
Нот, планет –
Ливнем!
— Вывезет!!!
Конец… На-нет…
По словам Марины, это – как «физическое сердцебиение – удары сердца –
застоявшегося коня или связанного человека».
Поэзия Марины Цветаевой немелодична, ненапевна, дисгармонична.
Наоборот, она вобрала в себя рокот волн, раскаты грома и крик, затерявшийся
в арии морского шторма. Цветаева восклицала: «Я не верю стихам, которые
льются. Рвутся – да!». Она умела рвать стих, дробить на мелкие части,
«разметать в прах и хлам». Единица ее речи не фраза и не слово, а слог.
Цветаевой свойственно расчленение стихотворной речи: слово деление и
слогоделение:
В Россию – вас, в Россию – масс,
В наш-час – страну! в сей-час – страну!
В на-Марс – страну! в без-нас – страну!
Особую роль с системе средств выразительности Цветаевой играет
пауза. Пауза – это тоже полноправный элемент ритма. В противовес привычной
постановке пауз на конец строки у Цветаевой они смещены, сплошь и рядом
приходятся на середину строки или на следующую строфу. Поэтому
стремительный стих поэта спотыкается, обрывается, поднимается:
Двадцать лет свободы –
Всем. Огня и дома –
Всем. Игры, науки –
Всем. Труда – любому,
Лишь бы были руки.
Синтаксис и интонация как бы стирают рифму. И дело здесь в
стремлении Цветаевой говорить цельно и точно, не жертвуя смыслом. Если
мысль не вмещается в строку, необходимо либо «досказать» ее, либо
оборваться на полуслове, забывая о рифме. Коль мысль уже оформлена, образ
создан, заканчивать стих ради полноты размера и соблюдения рифмы поэт
считает излишним:
Не чужая! Твоя! Моя!
Всех как есть обнесла за ужином!
— Долгой жизни, Любовь моя!
Изменяю для новой суженой…
На марш –
Цветаева всегда хотела добиться максимума выразительности при
минимуме средств. В этих целях она предельно сжимала, уплотняла свою речь,
жертвовала эпитетами, прилагательными, предлогами, другими пояснениями,
строила неполные предложения:
Все великолепье –
Труб – лишь только лепет
Трав – перед тобой.
Марина Цветаева – большой поэт, ее вклад в культуру русского стиха
XX века значителен. Судорожные и вместе с тем стремительные ритмы Цветаевой
– это ритмы XX века, эпохи величайших социальных катаклизмов и грандиозных
революционных битв.